НИКОЛАЙ МОРОЗОВ: РЕВОЛЮЦИЯ ВО ВРЕМЕНИ
Жизнь выдающегося ученого Николая Морозова – это история русского общества, которая словно для удобства будущих поколений уместилась в судьбу одного человека. Морозов всю жизнь боролся против Империи, а победив ее, начал борьбу против времени. Он стал основоположником «новой хронологии» – науки, предполагающей радикально иной взгляд на историю человечества. Вот уже сто лет его идеи не дают покоя научной и широкой общественности. Дух отрицания и сомнения, живший внутри ученого, сегодня витает над Россией, будоража умы вопросом: «А было ли то, что мы привыкли называть историей?»
Морозов, как и многие из будущих революционных деятелей новой России, родился в помещичьей семье, в 1854 году. По отцу восходил к древнему роду бояр Нарышкиных, по крепостной матери – к безродным крестьянам Ярославской губернии. Уже в детстве Н. Морозов проникается особым благоговением к науке. Тогда наука в умах юношества была чем-то вроде религии, в ней видели спасительницу человечества, панацею от всех социальных бед. Верность науке в те времена обязательно означала отказ от Бога, который не поддавался научной проверке, а, следовательно, и не существовал вовсе. Еще в школе Морозов создал тайное «Общество естествоиспытателей», куда он собирал своих товарищей и в атмосфере секретности зачитывал им свои научные доклады.
«Это происходило очень торжественно, – вспоминает Н. Морозов. – В одной из наших комнат раскрывался длинный стол, вокруг которого чинно устанавливался ряд мягких стульев. На столе в больших подсвечниках зажигались две стеариновые свечи. Перед столом выдвигалась настоящая, как во всех аудиториях, черная доска для писания мелом чертежей и формул. И все это отражалось в огромном зеркале, занимавшем противоположную стену комнаты». Научно-просветительские доклады сменялись размышлениями на темы будущего устройства государства – без царя и помещиков, во главе с народным парламентом.
А потом юношу пригласили на тайное собрание революционеров. Так блестящее восхождение будущего светила науки было прервано знакомством с кружком Алексеевой. «Вот люди, за которых можно отдать душу!» – восторженно писал о них Морозов. «Мне казалось, что я попал в какоето волшебное царство, что это во сне, что я проснусь внезапно, окруженный снова обычной житейской прозой!» – вспоминал спустя годы Морозов. Но «волшебное царство» революции только открывалось для молодого ученого. Уже очень скоро Николай должен был поставить себя перед выбором: или наука, или счастье всего народа, каким оно виделось в запрещенных журналах. Чувство нравственного долга победило эгоистическое желание заниматься наукой – Морозов с головой ушел в революционную деятельность.
После четырех месяцев скитаний по Ярославской, Курской, Воронежской и другим губерниям России, Морозов тайно возвращается в Москву, где узнает, что Третье отделение разыскивает его, считая одним из самых опасных революционеров
Для начала молодой человек порывает с семьей. Поддерживать отношения с помещиком-отцом он не мог потому, что тот все-таки, несмотря на мягкость характера, принадлежал к классу угнетателей. Во-вторых, Морозов не хотел бросать тень на родню: уже в первые дни своего обращения в новую для него веру Морозов осознал, что в конце этого пути его ждет тюрьма и ссылки, «голые скалы» Сибири и чащи ее лесов, как пела Алексеева. Однако он даже ждал такого конца, который виделся ему мученическим и святым.
«Я представлял себя в мечтах брошенным в мрачное сырое подземелье, на голый каменный пол, с обязательными крысами и мокрицами, ползающими по стенам, или в высокой башне, куда пробивается лишь одинокий луч света, представлял себя умирающим в пытках, никого не выдав, и это приводило меня только в умиление. Я сам себя хоронил заживо, как жертву за свободу…» – писал ученый уже позднее в Шлиссельбургской крепости, где сбылись его «мечты». Сам он, благодаря почти животному чутью, долго избегал ареста. После четырех месяцев скитаний по Ярославской, Курской, Воронежской и другим губерниям России, Морозов тайно возвращается в Москву, где узнает, что Третье отделение разыскивает его, считая одним из самых опасных революционеров. Дальнейший путь будущего ученого лежал в Швейцарию – страну, по образу и подобию которой молодые люди хотели выстроить новую Россию. Швейцария для русского интеллигента второй половины XIX века – это особое место на карте Европы, где сбылись мечты о свободе. Здесь любят свободу, и здесь далеко от родной и темной России, здесь, в оазисе свободы, можно набраться сил для борьбы с самодержавием. Его арестовали на прусско-российской границе в марте 1875 года, и сразу же доставили в Петербург. В ожидании суда Морозова заключили в одиночную камеру для «политических» узников. Ожидание продлилось три года, после чего «предварительное заключение» закончилось, и он был отпущен на свободу. Самым большим испытанием для него стало одиночное заключение: покой тела, ума и души – покой, от которого многие сходили с ума. В описаниях тюремной жизни он дает сведения не только о внешнем виде тюрьмы и ее порядках, но и о своем внутреннем состоянии.
Человек в «одиночке» учится ценить малейшее разнообразие в монотонной жизни заключенного, обостряется его память, собственное прошлое заменяет книги, воображение – развлечения. Он говорит сам с собой, сочиняет стихи, пишет труды – так поступал Морозов. Тюрьма усадила его за научную работу, от которой он отказался ради борьбы за народное счастье. Эта работа спасла его душу. В тюрьме начинается научная и литературная деятельность Морозова. Человеческая история показалось ему хаосом субъективных мнений, еще не подвергшимся естественнонаучному изучению, подобно залегающим глубоко под землей геологическим пластам. Отсюда скепсис, который Морозов на протяжении всей жизни питал к историкам и истории. Отсюда теоретические построения, которые позже назовут «новой хронологией» и которые, по сути, являются новым изложением истории. Николай Морозов пережил две мировых войны и умер в 1946 году. До сегодняшнего дня в Бороке расположен дом-музей Морозова, а в Центральной научной библиотеке хранятся еще ненапечатанные рукописи из наследия ученого.
