СМЕРТЬ НЕОБЯЗАТЕЛЬНА
Мы открываем не совсем обычную рубрику – рубрику о бессмертии. Конечно же, не о том призрачном социальном бессмертии, о котором когда-то написал поэт Маяковский: мы живем, «чтобы, умирая, воплотиться в пароходы, в строчки и в другие долгие дела». И не о том религиозном, которое нам обещают бесчисленные теологические учения, облегчая уход из этого мира. И даже не о биологическом бессмертии в собственных детях, только частично являющихся нашим продолжением.
Мы начинаем разговор о бессмертии подлинном, бессмертии каждой личности, неповторимой и уникальной, которое может и должен человек создать себе своими руками и своим интеллектом. Но мы расскажем, в первую очередь, не о научных открытиях в этой области (они все чаще выходят на первые полосы газет и звучат в сводках телевизионных новостей), а о людях, исторических и современниках, которые своими идеями, своим творчеством, своей жизнью помогали и помогают человечеству осознать, а со временем и преодолеть свою самую давнюю и самую вредную привычку, заложенную в нас природой, – привычку умирать.
Девятнадцатый век был достаточно щедрым на талантливых людей, великие открытия иудивительные прозрения. И если кто-то был в нем не совсем понят и не оценен по достоинству, то следующее столетие все давно уже расставило по своим местам.
Поразительна сила ума гениев того времени. Но судьба одного их современника, о котором речь пойдет дальше, еще более потрясающа. Современника, непонятого при жизни и напрочь забытого после смерти. Осознание глубины его мысли начинается только сейчас. Это философ Николай Федоров. Им восхищались Толстой и Достоевский, Соловьев и Фет, Брюсов и Пастернак. К нему с почтением относились самые думающие и дальновидные люди, знавшие его лично и изучавшие его труды, но даже они не восприняли в полной мере смелость его идей, его предвидения будущего.
Ведь наука только начинала свой ошеломительный разбег, и линия экспоненты ее развития еще только готовилась взмыть вверх. И трудно было даже предположить тогда, как она изменит мир и людей.
Человек устроен так: ему мало любоваться каждый вечер Луной, ему хочется ее потрогать, походить по ней, а потом, потеряв к ней интерес, потянуться к звездам, после чего, оставив за спиной Млечный путь, устремиться еще дальше
Его пророческие идеи не были предсказанием в духе Нострадамуса, они имели иное происхождение. Он поверил в человека. В то, что его появление имеет для Вселенной особенный судьбоносный смысл. А верить в человека – это, значит, верить в его мечту. Потому что основой будущего является мечта. Человек устроен так: ему мало любоваться каждый вечер Луной, ему хочется ее потрогать, походить по ней, а потом, потеряв к ней интерес, потянуться к звездам, после чего, оставив за спиной Млечный путь, устремиться еще дальше.
И перестало быть вопросом для Федорова, полетит ли человек в космос? Да не только полетит, а заселит, оживит, приручит, одомашнит, в тапочках будет по нему ходить, шаги измеряя парсеками. Он говорил о полетах в космос. «Природа – враг временный, а друг вечный, – делает вывод Федоров. Истинного познания Земли, этого нашего корабля, род человеческий достигнет лишь тогда, когда человек освободится от крепостной зависимости от Земли, т. е. когда он получит возможность перемещаться в междупланетной среде». В середине девятнадцатого века пишет он эти слова. За сто лет до прорыва в космос, до первого полета человека, по удивительному совпадению носящего фамилию, которую сам Федоров потерял и которую не имел права носить. Ракета Гагарина взмыла по траектории, рассчитанной и предсказанной Циолковским. Первый круг замкнулся. Связь времен способна не только прерываться, но и восстанавливаться! Но любопытство и стремление людей к познанию не ограничивается только пространством. Страсть к знаниям относится и ко времени: человеку мало знать, что будет завтра или послезавтра, ему хочется знать, что будет и в XXII веке, и в XXIII, и в XXX, а помехой тому смерть. Смерть вообще всему преграда: и любви, и счастью, и смыслу. Мечта жить бесконечно долго, жить вечно – это, пожалуй, самая ранняя мечта прорезавшегося первобытного сознания людей. Отсюда и наделенные бессмертием боги. И догадывается Федоров: «Смерть есть свойство, состояние, обусловленное причинами, но не качество, без коего человек перестает быть тем, что он есть и чем должен быть…»
И с осуждением говорит о тех, кто «вместо мужественного призыва к борьбе со смертью ребячески советует не смотреть на нее, уклоняться от добросовестного анализа ее причин и следствий…
«Смерть есть свойство, состояние, обусловленное причинами, но не качество, без коего человек перестает быть тем, что он есть и чем должен быть…»
Потому что пока будет смерть, до тех пор будут и страдания, ибо если и возможна смерть безболезненная, то пока человек не перестал быть сыном и братом, пока не утратил чувства родственной любви, он не может защитить себя от скорби по умершим, заглушить ее в себе». Победа над смертью не только возможна, но и неизбежна. Это понимание, такое невероятное прежде, в наши дни, наконец, становится естественным и нарастает с каждым днем. И, в первую очередь, среди ученых, причем самых различных специальностей. Уже неединицы научных лабораторий, не десятки, а тысячи разрабатывают пути преодоления человеком его видового барьера. И скоро, пожалуй, не останется ни одной области человеческого знания, которае в той или иной мере не будет использоваться осаждающими бастионы Некрополя.
